Габриэла Комлева: «Нужно сохранять лучшие редакции, максимально приближенные к первоисточнику»

Выдающаяся балерина возобновляет в Самаре классический шедевр Мариуса Петипа. Зрители увидят спектакль, максимально приближенный к «казенной» петербургской версии.

Куйбышевский-самарский балет изначально следовал традициям петербургской школы. Практически все возглавлявшие его балетмейстеры, в числе которых Наталья Данилова, Игорь Чернышев и Никита Долгушин, являлись воспитанниками и верными последователями этой школы.

Для первой балетной постановки на обновленной сцене оперного театра – классического шедевра П.Чайковского и М.Петипа «Спящая красавица», приглашена из Санкт-Петербурга народная артистка СССР Габриэла Комлева. Выпускница Вагановского училища, более трех десятилетий она была солисткой Кировского – Мариинского театра, исполняя ведущие партии в балетах классического наследия и в спектаклях современных хореографов. В настоящее время Комлева является педагогом и балетмейстером-репетитором Мариинского театра. Она возглавляет одноименную кафедру Санкт-Петербургской консерватории, осуществляет перенос классических спектаклей на сцены российских и зарубежных театров.

Сегодня, 18 марта, в день премьеры «Спящей красавицы», Комлева – гость нашей газеты.

 

Истоки мастерства

 

- Вся ваша жизнь, Габриэла Трофимовна,  связана с ленинградским - санкт-петербургским балетом. Что сегодня, по прошествии десятилетий, вы сохраняете в себе от ваших педагогов из знаменитого Вагановского училища?

- По сей день с огромной благодарностью вспоминаю всех своих педагогов, начиная с первого класса училища. Каждый из них дал мне что-то важное, положил свой кирпичик в фундамент, который держит меня всю жизнь. Самые первые классы бывают важнее, чем последующие. Именно от них зависит, насколько правильно тебя поставят на ноги, организуют тело в композиции рук и ног, как помогут полюбить искусство танца. У меня были чудные педагоги. В первом классе – тогда совсем уже старенькая Евгения Петровна Снеткова-Вечеслова, которая потрясающе знала методику танца. Затем нам преподавали ученики самой Вагановой, которые учили нас не только элементарной танцевальной грамоте, а прививали любовь к профессии, к танцу, воспитывали ощущение сопричастности к происходящему на сцене. С тех пор у меня лично на всю жизнь осталось ощущение радости от любых спектаклей. В средних классах у нас преподавала Варвара Павловна Мей, а выпускала меня Вера Сергеевна Костровицкая – правая рука Вагановой. Она была интеллигентна, хороша собой, знала и любила музыку, поэзию, литературу, хорошо разбиралась в живописи и даже рисовала сама. Думаю, что все это не случайно, здесь присутствовала какая-то генетическая связь: Вера Сергеевна была племянницей французского поэта Аполлинера - Аполлинария Костровицкого. Но этого гениального родственника нельзя было даже упоминать. Вера Сергеевна много делала для моего воспитания, могла как бы невзначай подсказать, что стоит, например, пойти в филармонию на концерт с Мравинским.

- Сохраняет ли сегодня, на ваш взгляд, ленинградская школа свою высокую планку?

- Мне кажется, что планка, если быть откровенным, все-таки снизилась, потому что и люди, и внешние условия, и сама жизнь стали совсем другими. Это сказывается буквально на всем. Сейчас главное  - доходность дела, а не то, что оно дает в духовном, душевном плане.

 

Сценические метаморфозы

 

- Вы, Габриэла Трофимовна, перетанцевали огромный репертуар. А какие партии были ближе всего вашей натуре?

- Я любила спектакли, в которых прежде всего было драматическое действие. «Баядерка» и «Легенда о любви» – мои самые любимые балеты. Но приятно было танцевать ту же Аврору в «Спящей красавице». В ней свои стилистические особенности – заветы тех времен.

- А выходило ли у вас не делать слишком лиричной Мехмене-Бану и, наоборот, не очень драматизировать партию Авроры?

- У каждого персонажа свой характер. Аврору драматизировать невозможно. Это праздник души и танца, воплощение поэзии.

- Как вы относитесь к современной хореографии?

- Западные хореографы в основном ставят одноактные балеты: у них маленькие труппы, да это и экономичнее. Мое глубокое убеждение: тот, кто владеет классической школой, может все. Я убедилась в этом на собственном опыте. Танцевала все вплоть до модерна. И было не так уж и трудно освоить это. Классическое образование дает основу для развития тела, координирует его. Ну а если кто-то жалуется на какие-то особые трудности, предлагаемые современными хореографами, то это, на мой взгляд, ерунда, я этого не понимаю.

 

О сохранении традиций

 

- Вы общались с замечательными хореографами, которые специально на вас ставили спектакли. Что осталось у вас от этого общения?

- Это были абсолютно разные хореографы. Но их объединяло удивительное слияние с тем, что они творили. Они заражали этим своим энтузиазмом, и хотелось работать еще и еще. Я никогда не смотрела на часы и стремилась непременно выполнить все, что они от меня требовали. Я до сих пор с уважением отношусь к авторской ремарке, ведь автор из всего материала отбирает лучшее, к тому же он ориентируется на индивидуальность исполнителя. И с этим нельзя не считаться. А тенденция недостаточно уважительно относиться к авторскому тексту, к сожалению, сегодня есть.

- Как вы относитесь к аутентичным постановкам классических балетов?

- На сцене не может быть абсолютного музея, как с картинами или гравюрами. Попытки буквальной реставрации классических балетов, в том числе и «Спящей красавицы», известны. И каждый раз настоящей удачи не получалось. Выходило старомодно и скучно, и все равно не до конца выверено, потому что сегодня уже нет людей, которые это видели, а не то что участвовали в постановках. Сегодняшний день диктует совсем другое: нужно сохранять лучшие редакции, максимально приближенные к первоисточнику. В этом прославился Константин Сергеев, который очень хорошо знал танец, буквально купался в нем. Осуществляя постановки, он сохранял все танцевальные эпизоды, которые только можно было восстановить, а белые пятна очень тонко стилизовал в том же характере.

 

О знаменитых коллегах

 

- Приходилось ли вам общаться с Аллой Яковлевной Шелест, которая была тесно связана с нашей балетной труппой?

- Приходилось. Она была потрясающая, неподражаемая актриса. Есть ее партии, которые до сих пор остаются непревзойденными, их никто не может повторить – особенно в балетах Леонида Якобсона «Спартак», «Гаэне», в его миниатюре «Вечный идол». Шелест была масштабной личностью, свои роли трактовала в гиперболизированной манере. Алла Яковлевна была художником, сама себя лепила в пространстве. Но она не очень любила заниматься педагогикой. С этим я столкнулась в Мариинском театре, где она руководила молодежным классом. Конечно, являясь воспитанницей Вагановой, Шелест была замечательным педагогом, но она редко приходила в класс, а приходя - обычно выбирала одного или двух учеников и занималась только с ними. Я ушла из ее класса. Алла Яковлевна обиделась, но потом наши отношения наладились.

- У Шелест была драматичная судьба. Ей, к сожалению, не все удалось воплотить на сцене.

- Шелест была очень нервна и даже истерична, и это ее выбивало. Наша актерская профессия – сумасшедшая. Нужно иметь огромную силу воли и заставлять себя работать и работать, не останавливаться, пока не добьешься цели. А Шелест не всегда умела это делать. Но ее Эгина до сих пор стоит перед глазами. Никто лучше не мог это делать.

- Доводилось ли вам встречаться по жизни с Игорем Чернышевым?

- Во время гастролей куйбышевского театра в Ленинграде я видела его «Цезаря и Клеопатру» и «Щелкунчика». Это было очень интересно, в спектаклях присутствовала его собственная, очень нестандартная концепция. Как танцовщика помню Чернышева в классе Вагановского училища, он был на год старше меня. Он был хороший партнер, интересен актерски.

 

«Надеемся на успех»

 

- При переносе классических редакций балетов приходится считаться с тем, что все театры разные и в них неравноценные труппы.

- Нынешнее время диктует свои законы, к которым нужно приспосабливаться. Раньше и требования к искусству были другие. На петербургской сцене всегда шли полноценные авторские редакции классических балетов. А сейчас их хотят видеть повсюду. Когда упал железный занавес и на Западе стало доступно наше искусство, а нам – их, начались миграция и перенос постановок. Но постановка таких масштабных феерий, как, например, «Спящая красавица», требует особых условий: большой труппы, просторной сцены. На Западе этого как правило нет. Вот сейчас в самарской труппе 60 человек. Это очень хороший состав. А там бывает и меньше, но спектакль тем не менее хотят иметь. Приходится адаптировать. Но и сам Петипа приспосабливался к ситуации. Он поставил «Баядерку» для Каменного театра в Петербурге с 48 тенями. А когда спектакль перешел на сцену Мариинского театра, было уже 32 тени, в других городах – 24 и даже меньше. Конечно, «Спящая красавица» в Самаре - смелый эксперимент.

- Тем не менее, этот балет ставился у нас неоднократно. Несколько слов о нынешней постановке.

- Мариус Петипа никогда не устареет. Ничего прекраснее просто не существует. В самарском спектакле мы попытались максимально сохранить все, что дошло до наших дней из его хореографии, хотя, конечно, воссоздать абсолютно все не представляется возможным. Самарская «Спящая красавица» не может быть абсолютно идентичной петербургской редакции: в местной труппе только шестьдесят, а не сто с лишним человек. Сегодня уже невозможно воспроизвести феерию, когда на сцене били фонтаны, двигалась панорама: будет и скучновато, и старомодно, а для развернутых мимических сцен нужны еще и очень хорошие актеры. Это тоже была своя большая школа: когда-то в хореографическом училище в первых классах и балетные, и драматические учились вместе, и только потом их разводили по способностям. Сегодня требуется и определенный формат спектакля: никто не будет сидеть в зале четыре часа. Так что пришлось пойти на некоторые купюры. Мы их делали с музыкантами, чтобы не нарушить музыкальную канву Чайковского. Но все это - не какое-то сумасшедшее отступление от первоисточника. Общее впечатление все равно останется.

- Это не первая ваша постановка «Спящей красавицы». Как вам работается с местными артистами?

- «Спящую красавицу» я уже ставила в Улан-Удэ и Перми, но это было очень давно. В процессе работы над новой постановкой всегда приходится приспосабливать к конкретным исполнителям. С самарской труппой мне работается замечательно. В ней есть хорошие танцовщики, и мне кажется, они будут хороши в этом балете. На репетициях прекрасная атмосфера, люди работают с желанием. В основном, удалось сделать все, как было задумано, ну а если что-то пришлось адаптировать, то это нормальный, живой процесс. Так что будем надеяться на успех.

- Приходилось ли вам раньше бывать в Самаре?

- К сожалению, нет, хотя мне всегда этого хотелось.

Число просмотров: 4294.